Нейсмит - это маленькая дрянь с мозгом, укрощать бессмысленно, пороть поздно (с)
Запись первая
Да, вот так они спят. И во сне кулаки их разжаты,
на минуту забыли они, что на этой земле
есть враги и война, есть бои и солдаты...
И винтовки забыли на миг о своем ремесле.
За окном солнце теряется в сосновых ветвях. Тихо. Холодно. Весна подмерзает с краев, и края луж стягиваются льдом, как старые раны. Суд затягивается, а когда ты подвешен за ниточку к потолку, остается дергаться и жужжать. Так вот, жужжу. Дни до суда - игра в “замри”. У меня давно не было столько часов отдыха подряд. Полковник поправляется и от болезни и после операции. Прихожу к нему поговорить, и кажется, будто мы пережили трудное задержание террористов, а не восстание. И когда он поправится, снова вольемся в круговерть службы. У меня не было другого отца кроме вас. У меня не было другого учителя кроме вас. И чем бы не закончился суд, он закончится для нас одинаково. В мире, где все шатается, где императоров выбирают по два за день, мы стоим на краю и смотрим в пропасть. Еще не выбрали кто именно толкнет нас в спину. Но то, что в спину точно. Смотреть нам в глаза им не хватит смелости. Мы об этом молчим. А говорим о том, как пахнет дымом и свежими листьями и новой книге эскобарского писателя Переса-Реверте. Я пойду за вами. Жить так жить. Умирать, так умирать. И снег опять засыпает дорожку перед госпиталем. Как вы думаете, он будет завтра? Тогда на ней останутся наши следы. А в целом, глупости все это. Вам принести кофе, полковник? Традиции нельзя нарушать.
Запись вторая
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что мне темно с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Здесь все еще пахнет смертью. Мутно-красный, как старая кровь свет лампы. Будьте моей, Элен. Я зову эти камни в свидетели. Они видели больше чем наши деды и прадеды. Им все равно кому вы давали до этого клятву. Будьте моей. Здесь, прежде чем осматривать тело, я впервые взял вас за руку. Хорошо, что его унесли… нам ни к чему такое напоминание о будущем. Будьте моей. Я держу вас над пропастью, не бойтесь если случится падать, падайте на меня. Это не страшно, когда губы касаются губ и мягкие кудри щекочут щеку. Отблеск алой лампы в глазах. Да или нет? Вы еще медлите, а руки уже ответили. Старые стены обиженно шуршат, умирать здесь уже умирали, но любить? Разве за этим построен бункер? Здесь каменный мешок полный застарелого цетского страха. Разгоним его- нам нечего бояться. Чувствую как тени стыдливо втягиваются обратно в углы. Я люблю тебя. Это сильное заклинание.
Запись третья
Идут лихие времена,
Через судьбу прошла война,
И нам сегодня грош цена,
И выжить сложно.
Но что за дело Стороне,
Когда стоишь спина к спине –
И кто сказал, но кто сказал,
Что невозможно?!
Перед глазами мутно дергается потолок. В бок уперлось дуло парализатора, оно подергивается. У кого дрожат руки? Мои стянуты ремнем. Сигналы телу от мозга доходят с опозданием, кажется будто я вижу как электрическая искра протискивается по синапсу, замирая на поворотах. Форпатрил, догадался не открывая глаз, столько эмоций нет больше ни у кого в СБ. Полковник ранен. В душном воздухе камеры запах сапог, крови, горячего металла, вина. Как написал бы Джес Форратьер - хороший маринад для жесткого мяса. Полковник сжимает мне руку и шепчет - “ты- барраярец”. Это звучит как награда. Это звучит как приказ. Ты - барраярец, Юлиан, тебе могут связать руки, но не могут связать душу. И плевать на половину гемской крови - она только делает тебя более живучим. Врач - графиня комаррианка. Вот так сначала ты террористов ловишь, а потом они тебя лечат. Они решили оказать помощь полковнику, хорошо. Значит бунт откладывается. А то я уже примеривался как взять в захват Форпатрила и требовать врача, придушивая его ремнем.
Мы улыбаемся. Мы поем старые песни времен цетагандийской. Мы не сломлены. Его высочество вывезен из столицы хорошим парнем Кеннетом Форбергом.
Мальчишек жаль, пять часов назад ты стал лейтенантом, чтобы первая в твоей жизни война оказалась гражданской.
Рыжие кудри в углу, ярким пятном в этом мутном воздухе. Эмиль то, что здесь делает? Или все, кто на последнем совете, голосовал против Форталы, теперь преступники? Уже не подходит, не спрашивает как я. И больно. Не заставляй меня выбирать между тобой и Барраяром, говорил я... А что выбирал ты, Эмиль? И что выбрал?
Прошу Форпатрила принести бумагу и ручку. Пишу в углу камеры письмо Элен, руки связаны и строки сползают вниз. Буквы как птица напрыгала, ужасно. Но разборчиво. “Прошу прощения за почерк, у меня связаны руки… сердце разрывается раньше выстрела, от мысли, что больше вас не увижу.. прощайте”. Я не буду читать письмо, говорит Форпатрил и кладет его в карман. Не потеряй осколок моего сердца, мальчик. А вот генкарту, изъятую при обыске, можешь и потерять…
Сижу рядом с полковником, он дышит ровно, пришел в сознание. Не думал, что скажу спасибо комаррской террористке.
“ Но нам звать беду не с руки, выпейте за нас мужики…” Песня то обрывается, то начинается снова из разных углов камеры. Почему, мне, связанному, кажется, что мы победили? И совсем не страшно умереть, только горько немного, как после чашки черного кофе. Почему, полковник? Вы тоже это чувствуете?
читать дальше
Да, вот так они спят. И во сне кулаки их разжаты,
на минуту забыли они, что на этой земле
есть враги и война, есть бои и солдаты...
И винтовки забыли на миг о своем ремесле.
За окном солнце теряется в сосновых ветвях. Тихо. Холодно. Весна подмерзает с краев, и края луж стягиваются льдом, как старые раны. Суд затягивается, а когда ты подвешен за ниточку к потолку, остается дергаться и жужжать. Так вот, жужжу. Дни до суда - игра в “замри”. У меня давно не было столько часов отдыха подряд. Полковник поправляется и от болезни и после операции. Прихожу к нему поговорить, и кажется, будто мы пережили трудное задержание террористов, а не восстание. И когда он поправится, снова вольемся в круговерть службы. У меня не было другого отца кроме вас. У меня не было другого учителя кроме вас. И чем бы не закончился суд, он закончится для нас одинаково. В мире, где все шатается, где императоров выбирают по два за день, мы стоим на краю и смотрим в пропасть. Еще не выбрали кто именно толкнет нас в спину. Но то, что в спину точно. Смотреть нам в глаза им не хватит смелости. Мы об этом молчим. А говорим о том, как пахнет дымом и свежими листьями и новой книге эскобарского писателя Переса-Реверте. Я пойду за вами. Жить так жить. Умирать, так умирать. И снег опять засыпает дорожку перед госпиталем. Как вы думаете, он будет завтра? Тогда на ней останутся наши следы. А в целом, глупости все это. Вам принести кофе, полковник? Традиции нельзя нарушать.
Запись вторая
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что мне темно с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Здесь все еще пахнет смертью. Мутно-красный, как старая кровь свет лампы. Будьте моей, Элен. Я зову эти камни в свидетели. Они видели больше чем наши деды и прадеды. Им все равно кому вы давали до этого клятву. Будьте моей. Здесь, прежде чем осматривать тело, я впервые взял вас за руку. Хорошо, что его унесли… нам ни к чему такое напоминание о будущем. Будьте моей. Я держу вас над пропастью, не бойтесь если случится падать, падайте на меня. Это не страшно, когда губы касаются губ и мягкие кудри щекочут щеку. Отблеск алой лампы в глазах. Да или нет? Вы еще медлите, а руки уже ответили. Старые стены обиженно шуршат, умирать здесь уже умирали, но любить? Разве за этим построен бункер? Здесь каменный мешок полный застарелого цетского страха. Разгоним его- нам нечего бояться. Чувствую как тени стыдливо втягиваются обратно в углы. Я люблю тебя. Это сильное заклинание.
Запись третья
Идут лихие времена,
Через судьбу прошла война,
И нам сегодня грош цена,
И выжить сложно.
Но что за дело Стороне,
Когда стоишь спина к спине –
И кто сказал, но кто сказал,
Что невозможно?!
Перед глазами мутно дергается потолок. В бок уперлось дуло парализатора, оно подергивается. У кого дрожат руки? Мои стянуты ремнем. Сигналы телу от мозга доходят с опозданием, кажется будто я вижу как электрическая искра протискивается по синапсу, замирая на поворотах. Форпатрил, догадался не открывая глаз, столько эмоций нет больше ни у кого в СБ. Полковник ранен. В душном воздухе камеры запах сапог, крови, горячего металла, вина. Как написал бы Джес Форратьер - хороший маринад для жесткого мяса. Полковник сжимает мне руку и шепчет - “ты- барраярец”. Это звучит как награда. Это звучит как приказ. Ты - барраярец, Юлиан, тебе могут связать руки, но не могут связать душу. И плевать на половину гемской крови - она только делает тебя более живучим. Врач - графиня комаррианка. Вот так сначала ты террористов ловишь, а потом они тебя лечат. Они решили оказать помощь полковнику, хорошо. Значит бунт откладывается. А то я уже примеривался как взять в захват Форпатрила и требовать врача, придушивая его ремнем.
Мы улыбаемся. Мы поем старые песни времен цетагандийской. Мы не сломлены. Его высочество вывезен из столицы хорошим парнем Кеннетом Форбергом.
Мальчишек жаль, пять часов назад ты стал лейтенантом, чтобы первая в твоей жизни война оказалась гражданской.
Рыжие кудри в углу, ярким пятном в этом мутном воздухе. Эмиль то, что здесь делает? Или все, кто на последнем совете, голосовал против Форталы, теперь преступники? Уже не подходит, не спрашивает как я. И больно. Не заставляй меня выбирать между тобой и Барраяром, говорил я... А что выбирал ты, Эмиль? И что выбрал?
Прошу Форпатрила принести бумагу и ручку. Пишу в углу камеры письмо Элен, руки связаны и строки сползают вниз. Буквы как птица напрыгала, ужасно. Но разборчиво. “Прошу прощения за почерк, у меня связаны руки… сердце разрывается раньше выстрела, от мысли, что больше вас не увижу.. прощайте”. Я не буду читать письмо, говорит Форпатрил и кладет его в карман. Не потеряй осколок моего сердца, мальчик. А вот генкарту, изъятую при обыске, можешь и потерять…
Сижу рядом с полковником, он дышит ровно, пришел в сознание. Не думал, что скажу спасибо комаррской террористке.
“ Но нам звать беду не с руки, выпейте за нас мужики…” Песня то обрывается, то начинается снова из разных углов камеры. Почему, мне, связанному, кажется, что мы победили? И совсем не страшно умереть, только горько немного, как после чашки черного кофе. Почему, полковник? Вы тоже это чувствуете?
читать дальше
-
-
11.05.2017 в 17:34-
-
12.05.2017 в 02:41-
-
12.05.2017 в 10:16-
-
12.05.2017 в 10:16-
-
20.05.2017 в 05:15