Нейсмит - это маленькая дрянь с мозгом, укрощать бессмысленно, пороть поздно (с)
Леди Анора. Ее руки. Ради этого стоило выжить. Легко и голова кружится, это груз боли упал с меня как груда камней. Лекарство дарит покой и смуту в голове, представляю какую слоновью дозу мне пришлось вкатить чтоб не окочурился. Вокруг свои, барраярцы связанные валяются по полу. Я больше не могу улыбаться, с изрезанным лицом если только руками рот растягивать. Шепчу – ну не за красивые глазки я тебе нравился – она обнимает меня в ответ, это жарко, это пахнет жизнью, это продолжение пути, а не его конец. Мы победили. В этом мало моей заслуги. Жаль. Жизнь просыпается в искалеченном теле, отдышусь, встану, еще повоюем. Когда Анора прикасается ко мне, вспыхивают искры, я хочу жить. Хочу поскорее закончить эти скачки по норам. Да, кто то обозвал меня змеей, но я скорее дракон. Змея это вроде Юки, длинная холодная рыба. Шланг с мозгами.
Начинаю понемногу вставать. Барраярцев раскидали по комнатам, наши стоят охраняют. Занятие скучное, но полезное. Никто не пострадал кроме меня. Приятно, когда о тебе беспокоятся, спрашивают как здоровье. Как… у солдата здоровье сводится к формуле: не подох – заживет. Котова забрал полковник. Хорошо, что не убили в перестрелке. Плохо, что Юки добрался, это было обидно, накатила мальчишья жесткая зависть, к тому, кто спер твою игрушку и убежал с ней пока ты болел. Мысль о том, что если бы не Юки быть тебе у этой игрушки игрушкой самому я старательно загнал в печенку.
Котова охраняют двое и не подпускают так рьяно, будто он леди на контракте у сатрап-губернатора. Смеюсь про себя – трудно найти черного кота в темной комнате. Пленные сидят или лежат на полу, наши ходят с оружием между ними, картина тихая и спокойная. Сложно вспомнить, как эти самые барраярцы под ногами только что сдирали с тебя шкуру. Я улыбаюсь леди, которая выскользнула у меня из рук и пошла искать нужные ей экземпляры. Я не могу к ней не прикасаться когда вижу. Я стал зависим от этих вспышек внутри, когда ее пальцы касаются кожи, когда чувствую ее запах, когда она смотрит. Я бы разорвал эту шелковую ткань, что колышется у нее на груди, не дожидаясь пока лопнет мое сердце. Не время. Жизнь звенит в ушах зло, яростно, как поток воды, который приперли, но он снес дамбу и счастливо хлынул по старому руслу.
Забираю из общей комнаты женщину, сказали, что эта, на нож которой я упал – жена Котова. Стало быть, Кошка? Ну что, кошка, посмотрим, правда ли у тебя девять жизней? Женщина, тонкая, гибкая, в темном платье, растрепанная, прямая как натянутая струна. Чувствую то же тепло, что было когда она прижималась ко мне чтобы ударить, теперь это я прижимаю ее к стене. В барраярцах есть что то неуловимое. Я бы назвал это – философским камнем. Только камень этот должен был превращать дерьмо в золото, а барраярский камень превращает несовершенного человека в стальной стержень. Может навсегда. Может на пять минут. Но редкий барраярец никогда не был стальным стержнем. Я их много убивал. Я знаю. Женщина боится, женщина кричит когда нож касается ее лица. Вырывается, но я впихиваю ее обратно в комнату, когда мы с ней похожи на отражение. Руки в крови. Но вот стало ли легче? Все равно жжется внутри обида, полковник может сколько угодно переживать свои старые шрамы, но кот игрался с ним давно, а я хочу его крови за сегодня.
Котов один, его охраняют наши, полковник не пускает к остальным барраярцам. У него так же блестят глаза, он стоит на коленях, но толку мало. Полковник свихнулся на этом опасном жженом звере. Что я услышу через час? Юки решил забрать Котова с собой и дрессировать? С меня хватит. Интересно что будет если собрать кошек в одну корзину, что бы ни было полковнику головная боль. Притаскиваю женщину. Она путаясь в ногах летит через коридор и он ловит ее, обнимая связанными руками. Я достаю плеть, но хвосты не касаются спины и плеч женщины, Котов прикрывает ее собой. Мне нравится чувствовать чужую боль. Почему царапает? Я слышу как хрипло говорят о любви два изувеченных пленника. Под угрозой оружия. Под взглядами охраны. Это омерзительная слабость, сказала бы леди. А я не пожалел бы сдохнуть чтобы она так же уткнулась мне лбом в плечо, в кольце моих связанных рук. Ненавижу тебя. Ненавижу... или завидую, черт тебя дери?!
Женщина отправляется обратно, в общую комнату. Котов остается в коридоре. Даю ему пару раз по зубам, но это бессмысленное дело. С таким же успехом можно молотить ногами столбик чайной беседки. Ноги ты разобьешь. Столбик расшатаешь. А злость не отпустит. Плохая медитация. Это изощренное издевательство. Я готов терпеть Юки командиром операции, но сейчас, он берет на себя слишком много. Пленных раздавали буквально даром. Нужен – возьми, не нужен – пристрели. Ты. Мне. Нужен. Ты связан, избит, беззащитен, твоя оборона треснула от женских слез. Мало. Я хочу видеть как ты умираешь. Знать, что Кот никогда не придет за мной. Иначе он станет моим кошмаром. И мои раны под повязками ноют сквозь тройную дозу обезболивающего. Но полковник хочет непонятного. Штабная крыса. Крыса играется с котом.
Мне тяжело управиться с оружием одной рукой, но при должной сноровки и с третьей попытки получается. Котов все так же в коридоре, на коленях. Я подхожу. Смотрю в злые темные глаза. У судьбы странные дороги, они резко расходятся чтобы пройтись по петле и столкнуться. Мы хотим с тобой одного и того же. Ты хочешь умереть. Я хочу чтобы тебя не было. Собрались все. Что то твердит Юки. Я впервые не замечаю леди Анору, которая подошла с той стороны где я больше не способен видеть. Нет ничего в этом коридоре. Космос. Пустота, в которой есть ты и твой враг. Время останавливается, чтобы снова ворваться оглушительно и больно, когда на руке виснут леди и полковник. Когда парализатор бьет зарядом в спину. Когда падая рядом с раненым и недобитым, ты чувствуешь что- то огромное смотрит из темноты и гулко смеется. Ты лежишь у ног Котова раненый и недобитый. Леди Анора говорит с полковником задевая подолом одежды тебя по лицу « мне все равно , что вы с ним сделаете, хоть убейте». И тебе жаль, что в парализованном теле, еще бьется какого то черта не парализованное сердце. Ты победил, жженый барраярец, со звериным взглядом. Ты победил. Но я тебе об этом не скажу.
Я лежу связанный в общей с пленными комнате. Это слишком крутой поворот пути, чтобы пережить его. Потерявший лицо умирает дважды. Потерявший сердце, должен следить за лицом. Опираюсь на друга, сижу, болтаем о ерунде. О медитациях, о том, как расслабимся когда отсюда выберемся. Унижение трудно пережить, но если ты не покажешь, что унижен внешне, часть его потеряет силу. Часть.
Леди пришла внезапно, прошелестела одеждой и приподняла мою голову,укладывая себе на колени. Внутри шевельнулось довольное – передумала? Погорячилась? Как же больно было даже думать о том, что эти руки больше не коснутся меня. Ее слова врезаются гвоздями, в открытое, податливое тело. Разочарована. Считает ошибкой. Безволен. Это.. все обо мне? Трескается маска. Трескается лицо… как рассохшееся дерево. Я думал мне никто не причинит боли так, чтобы раздавить. Юки попробовал, но лишь уронил на пол. Она говорила и меня придавливало к каменному полу. Я ощущал каждый свой шрам, каждое ранение, каждое увечье, боль вползала в нервы и разносилась по телу. Она убивала мой разум говоря зло и нежно прикасаясь к плечам, к волосам, к шее. Я не сразу понял что происходит. Левый глаз не видит. Передо мной блеснуло лезвие и я понял что умру. Сейчас. Среди врагов. На полу. Убитый своими. Женщиной, которой я не могу сопротивляться. Резкая боль и воздух выбросило из легких. Я разорвал веревку и схватившись руками за вспоротое горло скатился с колен Леди Аноры в темноту. Наверное об этом местные говорят «сдох как собака»? Что то большое и темное с грохотом смеется и его смех становился все громче. Громче, чем я хриплю, пытаясь по привычке дышать сквозь кровавую пену.
Начинаю понемногу вставать. Барраярцев раскидали по комнатам, наши стоят охраняют. Занятие скучное, но полезное. Никто не пострадал кроме меня. Приятно, когда о тебе беспокоятся, спрашивают как здоровье. Как… у солдата здоровье сводится к формуле: не подох – заживет. Котова забрал полковник. Хорошо, что не убили в перестрелке. Плохо, что Юки добрался, это было обидно, накатила мальчишья жесткая зависть, к тому, кто спер твою игрушку и убежал с ней пока ты болел. Мысль о том, что если бы не Юки быть тебе у этой игрушки игрушкой самому я старательно загнал в печенку.
Котова охраняют двое и не подпускают так рьяно, будто он леди на контракте у сатрап-губернатора. Смеюсь про себя – трудно найти черного кота в темной комнате. Пленные сидят или лежат на полу, наши ходят с оружием между ними, картина тихая и спокойная. Сложно вспомнить, как эти самые барраярцы под ногами только что сдирали с тебя шкуру. Я улыбаюсь леди, которая выскользнула у меня из рук и пошла искать нужные ей экземпляры. Я не могу к ней не прикасаться когда вижу. Я стал зависим от этих вспышек внутри, когда ее пальцы касаются кожи, когда чувствую ее запах, когда она смотрит. Я бы разорвал эту шелковую ткань, что колышется у нее на груди, не дожидаясь пока лопнет мое сердце. Не время. Жизнь звенит в ушах зло, яростно, как поток воды, который приперли, но он снес дамбу и счастливо хлынул по старому руслу.
Забираю из общей комнаты женщину, сказали, что эта, на нож которой я упал – жена Котова. Стало быть, Кошка? Ну что, кошка, посмотрим, правда ли у тебя девять жизней? Женщина, тонкая, гибкая, в темном платье, растрепанная, прямая как натянутая струна. Чувствую то же тепло, что было когда она прижималась ко мне чтобы ударить, теперь это я прижимаю ее к стене. В барраярцах есть что то неуловимое. Я бы назвал это – философским камнем. Только камень этот должен был превращать дерьмо в золото, а барраярский камень превращает несовершенного человека в стальной стержень. Может навсегда. Может на пять минут. Но редкий барраярец никогда не был стальным стержнем. Я их много убивал. Я знаю. Женщина боится, женщина кричит когда нож касается ее лица. Вырывается, но я впихиваю ее обратно в комнату, когда мы с ней похожи на отражение. Руки в крови. Но вот стало ли легче? Все равно жжется внутри обида, полковник может сколько угодно переживать свои старые шрамы, но кот игрался с ним давно, а я хочу его крови за сегодня.
Котов один, его охраняют наши, полковник не пускает к остальным барраярцам. У него так же блестят глаза, он стоит на коленях, но толку мало. Полковник свихнулся на этом опасном жженом звере. Что я услышу через час? Юки решил забрать Котова с собой и дрессировать? С меня хватит. Интересно что будет если собрать кошек в одну корзину, что бы ни было полковнику головная боль. Притаскиваю женщину. Она путаясь в ногах летит через коридор и он ловит ее, обнимая связанными руками. Я достаю плеть, но хвосты не касаются спины и плеч женщины, Котов прикрывает ее собой. Мне нравится чувствовать чужую боль. Почему царапает? Я слышу как хрипло говорят о любви два изувеченных пленника. Под угрозой оружия. Под взглядами охраны. Это омерзительная слабость, сказала бы леди. А я не пожалел бы сдохнуть чтобы она так же уткнулась мне лбом в плечо, в кольце моих связанных рук. Ненавижу тебя. Ненавижу... или завидую, черт тебя дери?!
Женщина отправляется обратно, в общую комнату. Котов остается в коридоре. Даю ему пару раз по зубам, но это бессмысленное дело. С таким же успехом можно молотить ногами столбик чайной беседки. Ноги ты разобьешь. Столбик расшатаешь. А злость не отпустит. Плохая медитация. Это изощренное издевательство. Я готов терпеть Юки командиром операции, но сейчас, он берет на себя слишком много. Пленных раздавали буквально даром. Нужен – возьми, не нужен – пристрели. Ты. Мне. Нужен. Ты связан, избит, беззащитен, твоя оборона треснула от женских слез. Мало. Я хочу видеть как ты умираешь. Знать, что Кот никогда не придет за мной. Иначе он станет моим кошмаром. И мои раны под повязками ноют сквозь тройную дозу обезболивающего. Но полковник хочет непонятного. Штабная крыса. Крыса играется с котом.
Мне тяжело управиться с оружием одной рукой, но при должной сноровки и с третьей попытки получается. Котов все так же в коридоре, на коленях. Я подхожу. Смотрю в злые темные глаза. У судьбы странные дороги, они резко расходятся чтобы пройтись по петле и столкнуться. Мы хотим с тобой одного и того же. Ты хочешь умереть. Я хочу чтобы тебя не было. Собрались все. Что то твердит Юки. Я впервые не замечаю леди Анору, которая подошла с той стороны где я больше не способен видеть. Нет ничего в этом коридоре. Космос. Пустота, в которой есть ты и твой враг. Время останавливается, чтобы снова ворваться оглушительно и больно, когда на руке виснут леди и полковник. Когда парализатор бьет зарядом в спину. Когда падая рядом с раненым и недобитым, ты чувствуешь что- то огромное смотрит из темноты и гулко смеется. Ты лежишь у ног Котова раненый и недобитый. Леди Анора говорит с полковником задевая подолом одежды тебя по лицу « мне все равно , что вы с ним сделаете, хоть убейте». И тебе жаль, что в парализованном теле, еще бьется какого то черта не парализованное сердце. Ты победил, жженый барраярец, со звериным взглядом. Ты победил. Но я тебе об этом не скажу.
Я лежу связанный в общей с пленными комнате. Это слишком крутой поворот пути, чтобы пережить его. Потерявший лицо умирает дважды. Потерявший сердце, должен следить за лицом. Опираюсь на друга, сижу, болтаем о ерунде. О медитациях, о том, как расслабимся когда отсюда выберемся. Унижение трудно пережить, но если ты не покажешь, что унижен внешне, часть его потеряет силу. Часть.
Леди пришла внезапно, прошелестела одеждой и приподняла мою голову,укладывая себе на колени. Внутри шевельнулось довольное – передумала? Погорячилась? Как же больно было даже думать о том, что эти руки больше не коснутся меня. Ее слова врезаются гвоздями, в открытое, податливое тело. Разочарована. Считает ошибкой. Безволен. Это.. все обо мне? Трескается маска. Трескается лицо… как рассохшееся дерево. Я думал мне никто не причинит боли так, чтобы раздавить. Юки попробовал, но лишь уронил на пол. Она говорила и меня придавливало к каменному полу. Я ощущал каждый свой шрам, каждое ранение, каждое увечье, боль вползала в нервы и разносилась по телу. Она убивала мой разум говоря зло и нежно прикасаясь к плечам, к волосам, к шее. Я не сразу понял что происходит. Левый глаз не видит. Передо мной блеснуло лезвие и я понял что умру. Сейчас. Среди врагов. На полу. Убитый своими. Женщиной, которой я не могу сопротивляться. Резкая боль и воздух выбросило из легких. Я разорвал веревку и схватившись руками за вспоротое горло скатился с колен Леди Аноры в темноту. Наверное об этом местные говорят «сдох как собака»? Что то большое и темное с грохотом смеется и его смех становился все громче. Громче, чем я хриплю, пытаясь по привычке дышать сквозь кровавую пену.
-
-
16.03.2017 в 00:19-
-
16.03.2017 в 00:36-
-
16.03.2017 в 09:30-
-
16.03.2017 в 12:24И интересно в свете того, что Кристель и Анора и похожи, и противоположны одновременно.
-
-
16.03.2017 в 12:36-
-
16.03.2017 в 15:02Все теряли лицо и не были героями, с какой точки не смотри.
Но гем Хиарн вы были достойным врагом.
Спасибо!
-
-
16.03.2017 в 15:11-
-
16.03.2017 в 18:07-
-
16.03.2017 в 18:38-
-
16.03.2017 в 19:35У меня все еще нет слов, на самом деле, про всю эту историю.
-
-
17.03.2017 в 15:39-
-
18.03.2017 в 18:27-
-
20.03.2017 в 10:01-
-
20.03.2017 в 10:01-
-
22.03.2017 в 00:54-
-
22.03.2017 в 11:37-
-
22.03.2017 в 14:23Если я сформулирую это как "у меня нет, а у моего врага есть, значит, надо разбить и уничтожить, насколько смогу", буду ли я права?
-
-
22.03.2017 в 14:24-
-
22.03.2017 в 14:25-
-
22.03.2017 в 14:28