Колыбельная для тех, кто остался
Время холодное, если оно бежит
Мимо сквозь взгляды, пальцы, тепло, слова.
Я не увижу смерти, пока жива.
Я жива, пока каждый из вас со мной говорит.
Я не увижу взрывы над Лондоном, зеленые вспышки в сером сумраке. Я не увижу как семьи рвутся с треском, будто кружево. Я не увижу лица холодным огнем сожженные, еще живые, но с мертвыми душами.
"Слушай свое сердце" говорили мне два старых врага, севших впервые за один стол по доброй воле. Слушай свое сердце, Альбус. И тогда я не увижу крови на твоих руках. Не потому, что умерла раньше, потому что ты знаешь теперь в чем ловушка твоей мечты.
Мы были похожи, когда я уходила в холмы, и душа рвалась об оставленных здесь скорбя. Вспомни, тот, кто решает за всех, как ты боялся, что я решу за тебя. Как звучит твоя песня, в которой завороженно не слышат фальши? Счастья всем, пусть никто не уйдет. А я, по вашим телам пойду. Дальше.
Я касаюсь теплой руки, пахнущей порохом. Грохот в ушах, мир разошелся трещиной. Если судьбой вам такая смерть была обещана, то почему сейчас? Больно без вашего взгляда, в котором печной огонь с треском съедает холод и темноту… мы задержавшись на миг, рушимся за черту. Что не убило делает нас сильнее, что убило, силу дает другим. Мерлин, скажи, почему я не родилась фениксом? Если бы слезы мои могли исцелять, разве страшно однажды рассыпаться пеплом? Я не феникс, но может быть, феникс вы?
Я хочу увидеть рассвет над Стамбулом, вдохнуть пряный ветер, соленый, с горечью. Там где крики торговцев и крики птиц сливаются в песню, коснуться рукой горячего белого камня. И зажмурясь, смотреть на солнце, пока скачут перед глазами, на черном фоне рыжие блики. Смотрит визирь устало во тьму грядущего, тонет маленькая жемчужинка в темной кофейной гуще. И на окраине мыслей, боевым барабаном щелкают бусины. Сколько еще до конца осталось бусин?